От кого: Даниил Хармс
Кому: Клавдия Пугачева
20 сентября, 1933
Дорогая Клавдия Васильевна,
Оказалось не так просто написать Вам обещанное письмо. Ну в чем я разоблачу себя? И откуда взять мне обещанное красноречие? Поэтому я просто отказываюсь от обещанного письма и пишу Вам просто письмо от всей души и по доброй воле. Пусть первая часть письма будет нежной, вторая — игривой, а третья — деловой. Может быть, некоторая доля обещанного и войдет в это произведение, но, во всяком случае, я специально заботиться об этом не буду.
Единственное, что я выполню точно, это опущу письмо в почтовую кружку 21-го сентября 1933 года.
Часть I (нежная)
Милая Клавдия Васильевна, эта часть письма должна быть нежной. Это и нетрудно сделать, ибо поистине мое отношение к Вам достигло нежности просто удивительной. Достаточно мне написать все, что взбредет в голову, но думая только о Вас (а это тоже не требует усилий, ибо думаю я о Вас все время), и письмо само собой получится нежнейшее.
Не знаю сам, как это вышло, но только в один прекрасный день получилось вдруг, что Вы — это уже не Вы, но не то чтобы Вы стали частью меня, или я — частью Вас, или мы оба — частью того, что раньше было частью меня самого, если бы я не был сам той частицей, которая в свою очередь была частью… Простите, мысль довольно сложная, и оказалось, что я в ней запутался.
В общем, Клавдия Васильевна, поверьте мне только в одном, что никогда не имел я друга и даже не думал об этом, считая, что та часть (опять эта часть!) меня самого, которая ищет себе друга, может смотреть на оставшуюся часть как на существо, способное наилучшим образом воплотить в себе идею дружбы и той откровенности, той искренности, того самоотверживания, т. е. отверженья (чувствую, что опять хватил далеко и опять начинаю запутываться), того трогательного обмена самых сокровенных мыслей и чувств, способного растрогать… Нет, опять запутался. Лучше в двух словах скажу Вам все: я бесконечно нежно отношусь к Вам, Клавдия Васильевна!
Теперь перейдемте ко второй части.
Часть II
(игривая)
Как просто после «нежной части», требующей всей тонкости душевных поворотов, написать «часть игривую», нуждающуюся не столько в душевной тонкости, сколько в изощреннейшем уме и гибкости мысли. Воздерживаясь от красивых фраз, с длинными периодами, по причине своего несчастного косноязычия, прямо обращаю свое внимание на Вас и тут же восклицаю: «О, как Вы прекрасны, Клавдия Васильевна!».
Помоги мне Бог досказать следующую фразу до конца и не застрять посередине. Итак, перекрестясь, начинаю: Дорогая Клавдия Васильевна, я рад, что Вы уехали в Москву, ибо останься Вы здесь (короче!), я бы в короткий срок забыл (еще короче!), я бы влюбился в Вас и забыл бы все вокруг! (Досказал.)
Пользуясь полной удачей и не желая портить впечатления, оставленного второй частью, быстро перехожу на часть третию.
Часть III
(как ей и полагается быть — деловая)
Дорогая Клавдия Васильевна, скорей напишите мне, как Вы устроились в Москве. Очень соскучился по Вас. Страшно подумать, что постепенно человек ко всему привыкает, или, вернее, забывает то, о чем тосковал когда-то. Но другой раз бывает достаточно легкого напоминания, и все желания вспыхивают вновь, если они когда-то, хоть одно мгновение, были настоящими. Я не верю в переписку между знакомыми людьми, скорей и лучше могут переписываться люди незнакомые друг с другом, а потому я не прошу Вас о письмах, написанных по «правилам и форме». Но если Вы будете, время от времени, присылать мне кусочек бумажки с Вашим имянем, я буду Вам очень благодарен. Конечно, если Вы пришлете мне письмо, я буду также тронут весьма.
У Шварцев Литейных я ещё не был; но когда буду, передам им все, о чем Вы меня просили.
Жизнь-то! Жизнь-то как вздорожала! Лук-порей на рынке стоит уж не 30, а 35 или даже все 40 копеек!
Даниил Хармс
Ленинград, Надеждинская, 11, кв. 8